Странный вопрос

Странный вопрос, странный-странный, как будто и не существует самого понятия понимания, и лишь вопрос способен закрепить шатающуюся кепку на голове, ну так, чтобы не пришлось чесать голову в раздумиях. Добро или зло, ведь что может быть проще? 

Такая упругая атмосфера для дыхания принуждает меня или вежливо просит насладиться выкриком совести, ушедшим не по расписанию. А ты стой и смотри ей вслед, помаши носовым платочком с инициалами в углу и крепко сожми вдох так, чтобы проникло в самые отдаленные уголки рта это ощущение кислой правды, перемешанное со слюной. Тут не сглотнуть, просто держать, просто накапливать и улыбаться. Улыбайся и по-немногу сглатывай, ведь на тебя смотрят такими непонимающими глазками и моргающими ресничками, как бы говорят тебе:" Давай, глотни, и тебе станет легче". 

Добро или зло, что может быть проще?

И ты так нехотя, с отвращением летишь навстречу своему наслаждению встречи с контрабандной усладой незнания. И уже вот-вот подберешься к вершине гностицизма и откроешь для себя всю правду мироздания, как раз, и все, нет больше напряжения, и нет правды, и только кислый вкус во рту, и ты, и вы с ним вместе, ой так неловко получилось. Прости, если сможешь, а если не сможешь, то забудь, ведь нам предстоит еще не один раз посмотреть друг другу отравленным взглядом в лицо и выждать паузу, конечно же по-Станиславскому, и продолжить играть роль заигравшегося актера за кулисами реального спектакля.

Заметишь, внимай и прочувствуй, обработай, уйди в дебаты и разбери, проанализируй и замри от восторга торжества дурости, пропусти это через себя, пойми, что иначе никак, обратись в иное, зажми и выдохни, остановись и стань всем, чем уже был завтра, зайди в плен своей свободы и останься там надзирателем, узрей, заверни в тень и почувствуй этот смертельный холод взгляда напротив зеркала куда ты смотришь, это все ты, да не ты, а я, я тот, что напротив тебя, и ты как Другой рядом со мной.

Пойми и забудь все, что было, дальше чем ты уже есть, ничего нет, это вершина мира и ты в ней сидишь, ковыряя пальцем в носу, провернул вправо, потом влево, вытянул, посмотрел, эх, ведь не достать же, не достать, а ведь оно так близко.

И ты Бог, да-да, не стесняйся, конечно же Бог, не менее и не более того, что он сам об этом думает, хотя, посмотри вокруг, Олимп давно сошел с ума.

Я знаю, ты знаешь, быть может уже давно, вот только, казать боишься, и правильно, всякой тайне по человеку, а не всякой, по еще одному впридачу, не нужно, не говори, так и должно быть, ведь как иначе, расскажешь и поймешь, что ничего ведь и не было, и что тогда? Слезы непонимания, разочарование, злость, обида, отчаяние? Нет, нет, нет, уж как-нибудь без всего этого дерьма проживем.

Отрава медленно проникает в храм-хранилище-склад-капище, проедает стеклянный пол, сочится под дверь и пугает гостей в холле, нет, не в Альберт Холле, а просто, так, на проходе стоят, смотрят че да как там у тебя устроенно, и ты как бы злишься, а они тупые, блин, тупые просто ужас, не уважают чужих святынь, Богов не чтут, молятся дьяволу, почитают мораль и правила, жгут нервы, и истирают зубы в пыль, и веселятся, хотя же не весело все это, совершенно не весело, блин.

Не переживай, им надоест и они уйдут, и ты сможешь провести ритуал очищения, и смыть яд с тела души твоей, и простить острые зубы терзающие тело твое, и унять грозного демона заворожившего разум твой. И выйдешь ты из храма и вздохнешь, ляжешь у входа на землю и спокойно уснешь. Спи. Спи. Засыпай.