Исследования. Боль Елены

Исследования. Боль Елены

Стараться не вспоминать её - это больше чем дружба. Елена однажды поняла, смотря на страстно жующего Ю., что он никогда не сможет постичь все её боли просто потому, что он не в состоянии этого сделать.

Мысли о Клавдии занимали большую часть её свободных фантазий. Она старалась думать о другом, не поддаваться жгучему соблазну мысленно лечь в постель Клавдии на её место, наполнить собой вмятины в матраце, вульгарно скинуть одну ногу с кровати завлекая Гильермо в свой таинственный альков, всматриваясь в трещину на потолке полузакрытыми глазами.

Наполнить себя вытесненными желаниями, отрицаемыми каждый раз во время её пренебрежительного опускания рук вдоль линии тела, не принимать свою болезненную манящую страсть замен, Елена жила в потустороннем мире перевернутых завершений. Точно сваливаясь в кроличью нору к самому дну своего конфликта, она всегда держала в темном углу своей памяти картинку её детского видения, в котором застыли её родители, словно любовники в Хиросиме, их тени навсегда остались в ее музее чувств.

С тех пор Елена проживала свою сладкую боль, переносила её в душные спальни под вымышленными именами и в придуманные обстоятельства, но всегда это были две тени, сплетенные в несовершенстве своего поразительно-уничтожающего влияния на мягкий и податливый ум Елены.

Она и он стали подозрительными гостями её ночных видений перевоплощаясь без антракта в героев ее любимых сказок на ночь. Отвращение и зависть любят Елену, а Елена любит все, что любит Клавдия, но жаль, что никто об этом не знает.

Тонкое иссушенное ненавистью тело поддавалось любви и было готово впитать нектар, капающий с пестрого цветка, с такими сильными и тонкими пальцами, держащими волосы, напряженными и застывшими. Эти руки она видит везде. Силы рвутся вперед, неся боль впереди алым знаменем, страстно трепещут губы, совершая ритуальное соприкосновение с вратами небожителей, павшими и обесцененными, но все еще близкими и понимаемыми.

Елена точно не знает что это такое, она просто живет в ритме этой пульсирующей в висках дрожи, она не смотрит дальше Клавдии, она не видит за её спиной две страшно-знакомые тени из её маленького тумана. В этой бурной реке нет поворотов и водопадов, её воображение не уводит её на ровные луга с высокой травой, в которой можно потерять и найти себя. Эта встреча не может быть случайной, как и выбор ее болеприемника.

С момента атомного взрыва в её идеальном мире прошло много лет. Елена приняла обет нравственности и пленила себя моральными узами боли, очищающей ее память в моменты истинной любви к маме. Жизнь в зоне отчуждения защищает её от возможности лишиться своей сверх силы страстного проживания этой секунды раскрытия и упаковывания её самого странного подарка в жизни.

Жизнь Елены – это постоянный инцест с реальностью, дионисийский рай дорелигиозного культа прощения и покаяния, отверженная всеми и принятая ею возможность быть вместо той, на кого пала тень её инцестуозного желания. Их может быть бесчисленное множество, мест и людей, предметов и событий, на которые она переносит свою боль желания, которое не в силах осуществить и оставить.

Проживая жизнь в состоянии постоянного стоп-кадра, одной фотографии на которой воплотилось все её естество, Елена мучается от незнания своего фатального проигрыша. Тут нет никого, кто мог бы ей об этом рассказать, это всего лишь один единственный момент из ее жизни, который и стал всей ее жизнью. «Запомните меня прекрасной и желанной», - читается в ее глазах отражение облаков застывших в робком предвкушении растворения. Елена тоже хочет раствориться, и мы все ей в этом помогаем, кто чем может.

Растворить боль, чтобы избавиться от нее, повторно взорвать этот концентрат сладкой ненависти, она закусывает губу от предвкушения, и уже готова нажать на красную кнопку, но она не может. Елена – хорошая девочка.