Пьер-Витторио Аурели об отказе от лишнего

— В 2011 году вы написали книгу «Возможности абсолютной архитектуры». Что для вас абсолютная архитектура?

— Слово «абсолютный» применимо к объекту, который обособлен или отделен. В абсолютной архитектуре должна быть воплощена идея разделения, являющаяся одним из основополагающих принципов создания формы. В определенной степени эта характеристика свойственна любому сооружению. В своем исследовании я попытался отыскать радикальные примеры подобного обособления.

— Могли бы вы привести эти примеры?

— Мне не хотелось бы останавливаться на конкретных объектах, поскольку не хочется вешать ярлыки. Были и есть мастера, которые в своем творчестве обращались к фундаментальным вопросам архитектуры — Мис Ван дер Роэ, Ле Корбюзье, Булле, Палладио — все они пытались создать архитектуру, которая стоит особняком не только в контексте своего окружения, но и в пространстве исторического развития. Более того, она способна влиять на среду, на мысли и опыт людей, которые в нее попадают. Каждая постройка обладает таким потенциалом, но лишь немногим архитекторам удается довести этот аспект до абсолюта.

— В книге вы попытались выстроить новую историю архитектуры. Скажите, в чем заключается ее логика?

— Единственный способ познать настоящее — через историю. Мне не нравится идея того, что нам нужно находиться здесь и сейчас, чтобы понять происходящее. Сперва мы должны понять себя, понять, откуда мы пришли. Моя книга — это попытка переписать историю архитектуры через призму политической мысли и собственных политических воззрений, способ достучаться до людей, чтобы они начали задумываться об идеологии формы. В существующих учебниках нам рассказывают об объектах, архитекторах, анализируются эстетические аспекты, иногда затрагиваются социальные вопросы, но чаще всего это слабо выражено.

— Что происходит с современной архитектурой?

— Сегодня архитектурная мысль стала аполитичной, все говорят об иконических сооружениях, эстетике, дизайне, но за этим не стоит никаких рассуждений об устройстве города и жизни людей.

— Верите ли вы, что с помощью архитектуры можно изменить общество?

— Безусловно. Архитектура есть часть культуры. Мы производим ведь не только здания, но и знания, проецируя собственное восприятие на продукт творчества, вступаем в дискурс. Но изменить что-либо невозможно за один день, для этого должно пройти время. Однако сам дискурс имеет определенное влияние на то, как мы представляем себе город.

Тот же Ле Корбюзье, конгресс СИАМ (Международный конгресс современной архитектуры, 1928-59 годов) — следы их деятельности, их размышления и взгляды можно проследить в работах других архитекторов. Сегодня этот подход оказался утерян. У нас есть влиятельные фигуры, вроде Рема Колхаса, но их метод чаще всего ограничивается созданием красоты формы, не более.

«Архитектура на сегодняшний момент — единственная дисциплина, которая потенциально имеет возможность говорить о пространстве, не просто как о безразличном факте, но как о важном политическом аспекте нашей жизни. Я думаю, что этот разговор должен вестись не только посредством дизайна, но и с помощью философского языка».

— В 60-е годы было много проектов, связанных с вопросами городского развития. Крупные визионерские проекты, где была явно выражена позиция их авторов относительно устройства общества.

— Архитектура ведь это не только здания, не только проектирование — это способ мышления, то как мы смотрим на пространство. Существует наука геоурбанистика, которая рассматривает пространство в масштабе города, но все же архитектура на сегодняшний момент — это единственная дисциплина, которая потенциально имеет возможность говорить о пространстве, не просто как о безразличном факте, но как важном политическом аспекте нашей жизни. Я думаю, что этот разговор должен вестись не только посредством дизайна, но и с помощью философского языка. Один из первых архитекторов — Альберти, между прочим, был по образованию философом. Если вы не культивируете данный аспект в своей проектной деятельности, решая вопросы дизайна как такового, то дисциплина становится средством производства бессмысленных объектов или услуг.

— По вашему архитекторы должны применять свое видение политического устройства общества в своих произведениях?

— Не обязательно делать это намеренно. Каждый архитектурный проект определяет, как человек будет жить внутри него. Даже самые аполитичные архитекторы, заботящиеся лишь о красоте формы, имеют представление о том, как люди будут использовать их сооружения.

— Сегодня многие архитекторы и дизайнеры уделяют большое внимание исследованиям, анализируя поведение человека, рассуждая о том, как удовлетворить запросы пользователя.

— Да. Что я нахожу проблематичным в таком подходе, который вы описываете, — отсутствие критического взгляда. Необходимо быть аккуратным в вопросах анализа, но нельзя предлагать решения, которые воспроизводят старые идеи. У вас как архитектора есть обязанность предлагать что-то новое, даже если оно вступает в противоречие с действительностью. Анализ важен, но он не должен главенствовать над творчеством.

— В своей лекции вы много говорили об идее современного аскетизма. Что для вас это значит?

— Аскетизм — одна из древнейших традиций человеческой субъективности, практика, в которой происходит фокусировка на деятельности индивида, на его поведении. Аскетизм помогает структурировать порядок жизни, выступая субъектом дизайна, где объектом становится ваша собственная жизнь, привычки. Европейская экономика сегодня не в лучшем состоянии. Правительство налагает довольно строгие меры, регулирующие экономическое поведение общества, что приводит к сокращению благосостояния наций. Не знаю насколько это актуально для России, но в Европе — это большая проблема.

Молодое поколение людей, только что закончивших институты, не может найти работу, у них нет тех возможностей, которые были у старшего поколения. Труд оплачивается низко, а порой и совсем не оплачивается. Человеку приходится учиться выживать в таком мире. Вместе с тем, мы наблюдаем повышенный интерес к творческим профессиям среди молодежи, представителей новых бедных, людей у которых мало возможности найти стабильную работу. Но это не та категория бедных, которых мы встречаем в трущобах, потому что они-то как раз знают, как существовать в условиях нищеты, и они весьма изобретательны в этом. «Новые бедные» — люди вроде нас с вами — оказываются в незнакомой ситуации. Ситуация, которая в свое время была описана Вальтером Беньамином в 1930-х годах. Фактически, все мое исследование было вдохновлено его книгами. Аскетизм в свою очередь становится единственным способом, подсказывающим как справиться с данной ситуацией, как защитить себя.

— Вы упомянули, что аскетизм можно рассматривать как одну из форм творчества. Что это означает?

— Бытует мнение, что креативность является привилегией талантливых людей. Но я верю, что она является фундаментальным свойством, присущим всему человческому роду. Человек — это животное и то, чем он отличается от других животных, — это наличие языка. Язык позволяет нам творить буквально из ничего, с его помощью мы можем постоянно менять вещи вокруг нас, изменять понятия. Творческое начало способно расскрываться, когда мы оказываемся в кризисных ситуациях. К примеру, если человека выбросить в неизвестность, животное на его месте скорее всего умрет, а человек найдет способ выжить.

Показательно в данном случае история Робинзона Крузо. Попав на необитаемый остров, он смог организовать собственную жизнедеятельность фактически ничего не имея под руками. Не случайно, что новаторство стало одним из основополагающих принципов капиталистической идеологии, которая делает ставку на предпринимательский потенциал общества, а он в свою очередь не отделим от понятия креативности. Аскетизм учит нас, как адаптировать свой внутренний мир к внешним изменениям.

— Аскетизм в творчестве можно понимать и как отказ от лишнего, ненужного.

— В России XIX века существовало движение нигилистов. Они покидали города, уезжали в деревню, начинали новую жизнь. Человек, отстранившийся от цивилизации, отказавшийся от прав, отвергнувший порядки и устои общества, в котором он жил, таким образом принимает аскезу. В Древнем Риме существовало понятие абдикации или отречения, правители складывали свои полномочия, а дети отказывались от наследия семьи.

«Аскеза позволяет человеку очертить границы необходимого. Понимание рождается благодаря погружению внутрь себя, структурированию своей жизни в соответствии с этими ощущениями, а не в результате подчинения господствующему мнению».

— В России также существовало понятие «юродства». Юродивыми называли людей, которые сознательно отказывались от моральных и нравственных устоев общества, прикидываясь безумными. Своим поведением они пытались обличить те недостатки коллективного сознания, которое многие не замечали. В вашем понимании, должны ли творческие люди вести себя подобным образом?

— Более того, если они не будут совершать подобные акты самоотречения, то общественное сознание так и останется под контролем властных структур. Радикальность подобного толка неизбежна. В Средние века в Западной Европе появился ряд так называемых нищенствующих орденов — как ответ на коррупцию и могущество католической церкви. Среди них были францисканцы, которые заявили, что не хотят иметь ничего общего с этой системой. Основатель ордена Франциск называл себя сумасшедшим. Однажды он появился на площади своего родного города Ассизи полностью обнаженным, отказавшись от одежды как одной из определяющих социальных норм общества. Его высказывание не оказалось не замеченным, в дальнейшем повлияв на устройство церкви. Он совершил не просто провокацию, он реформировал сознание людей.

— Основной тезис вашей лекции звучал так: меньшее определяется необходимостью. Как можно оценить «необходимое»?

— Аскеза позволяет человеку очертить границы необходимого. Понимание рождается благодаря погружению внутрь себя, структурированию своей жизни в соответствии с этими ощущениями, а не в результате подчинения господствующему мнению. При этом «необходимое» нельзя определить за другого человека.

— Но когда мы создаем что-то, мы это делаем для других.

— Нет, вы творите для себя. Нельзя утверждать, что общество должно жить по правилам, которые вы не в состоянии соблюдать. На лекции я приводил пример Стива Джобса, который смог достичь совершенства в регулировании собственной жизни, но не потому, что он был гением, он просто был способен погрузиться в свой внутренний мир и определить, что для него необходимо. Однако технологии, над которыми он работал, вызывают как раз обратный эффект. В этом, на мой взгляд, была трагедия его проекта. В первую очередь аскетизм необходимо применить к себе, и через свой пример влиять на других людей.

— Как должны работать архитекторы сегодня, учитывая современную экономическую ситуацию?

— Каждый должен делать то, что ему нравится. Мне кажется, многие люди имеют очень смутное представление о том, чего они хотят добиться в жизни, и в конце концов разочаровываются. Своим студентам я постоянно повторяю: «Мне нет дела до ваших взглядов и пристрастий, но вы должны определиться с тем, что вы хотите делать. Возможно, это не архитектура». опубликовано econet.ru

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание - мы вместе изменяем мир! © econet