Времена не "трудные" – они наши!

Времена не "трудные" – они наши

Сколько живу на белом свете, слышу стенания о "трудных временах". Вот правда, такая картина складывается, будто несчастное человечество только и делает, что из одного кризиса в другой прыгает, и лишь в очередной яме ему становится вдруг понятно, что предыдущие-то были не ямами вовсе, а приисками золотыми. Сидят люди в душных офисах десятилетиями и стонут об очередных «трудных временах», а в это время не замечаемый ими, но неумолимый прогресс идет полным ходом, открывая невиданные доселе возможности для каждого — каждого! — учиться, работать и творить уже по иным законам. И я на полном серьезе считаю, что жить в наше время скучной и пустой жизнью — это настоящее преступление перед собой.

Пожить в 10-ти странах без "трешки в Москве"? Done!

"Трешка в Москве" – бормочут, как заклинание, недовольные люди, завидующие путешественникам. У моей подруги Ани Веретенник нет никакой "трешки", и она вовсе не из "Москвы": сейчас она, к примеру, из Вьетнама, уже несколько месяцев. А до этого была из Польши, из Франции, из Италии, из Испании и из Португалии – и это только Европа. Больше всего я люблю, когда она присылает фотографии своего рабочего места откуда-то из Индии, Шри-Ланки, Тая или Мадагаскара. Но так, конечно, было не всегда. Была мечта о путешествиях и была уверенность, что ее реализация невозможна. Была подруга, которая в ультимативной форме заставила оформить визу и собраться в Париж. Была помощь от друзей и родителей. Были денежные трудности, разбитые мечты и даже разбитое сердце. Были долгие, более года, поиски той самой — полностью удовлетворяющей запросу – работы. И началось все, как обычно в нашей системе координат: с первого шага. Маленького шага в сторону мечты — который, однако, нужно было просто сделать. Шаг, шаг и еще шаг. Никакой мистики, никакой "трешки", никакого сверхъестественного везения.

Путешествия, рок-группа, издание книги... Don't stop me!

В 2015-м Аня создала группу «Аделаида», и сейчас готовит к выпуску первый альбом, первый видеоролик и первую свою книгу. Говорит, что именно любимый очаровывающий Таиланд вдохновил ее к реализации отложенных когда-то в долгий ящик творческих проектов. Она обратилась к старому другу из студии Filipp’s Music Team, за деятельностью которого давно следила и мечтала о совместной работе, и о чудо! – он согласился на сотрудничество. Так из записей песен в акустике появились первые несколько треков в электронном звучании, причем 90% работы проходило удаленно, в разных странах. Ведь сегодня, чтобы обменяться материалами и свести их воедино, не требуются ни почтовые лошади, ни пароходы, ни даже самолеты. Львиная доля работы с редактором книги также проходила удаленно, а верстку сегодня может сделать любой желающий, использовав, к примеру, тот же Ridero – удобный сервис для электронного самиздата. Ну не удивительные ли времена, господа?

Смотрите: мир стал таким близким, таким доступным, таким маленьким, и в то же время огромным и — да-да! — гостеприимным.

Бонус: одно из эссе готовящейся к изданию книги Анны Веретенник

Мягкие лапы

Мягкие лапы… Их не слышно в лесу. Не слышно меня, бьется сердце, грохочет над пропастью мыслей, ударяется о мягкие лапы… Не слышно… Уходят закаты, я ухожу в норы, падают снежинки, а потом снова тают… Не слышно…

И вдруг мир врывается в меня, криком птицы появляется в небе, и я уже не боюсь, мне уже неважно, и лапы могут и громко, и я могу и с хрипом, и с криком, я могу бежать, и метко цепко хватать острыми голодными зубами мягкую теплую плоть, могу рвать ее на куски, могу хватать когтями то, что только что было живо, только что летело…

А потом долго спать, долго забывать вкус свежей крови на языке, очень долго не слышать шум далекого прибоя и не видеть закаты… В теплой темной норе слишком тихо, но зато не тревожно, никто не приносит чужих запахов, никто не приносит странных новостей, никто… И бесшумные лапы… Не слышно…

Выйти ночью, луна полная светит ярко-ярко… Зорко оглядываясь, бежать за грань леса… Там небезопасно, там видно, на согнутых мягких лапах под травами неслышно шуршать к морю, к неприятной мокрой пене и пить… Пить, забыв обо всем, жадно пить лунный свет… Горько-соленый, подло хватающий пеной за коготки, уворачиваться от волн и все же пить, пить, пить...

А потом не страшна вода… И я – не я, выпрямляюсь и лишь на лапах задних шатко и высоко поднимаюсь. Кожица нежная, мягкая, шерстки нет совсем. Я слишком уязвима так, нельзя, чтоб без шерстки, с такой тонкой кожей. Но раз в полгода такое случается – теряю себя, становлюсь уязвимой. И лапы мои вдруг громкие, звуки другие, цвета разные, но блеклые.

Слушаю, как нежно шумит грохотавший перед этим прибой, как он словно поет колыбельную, и как сквозь его шепот пробивается далекий звук – шумный, беспорядочный, но до боли знакомый, такой… Иду на звук, слишком высокая, уже не спрячусь в травах, просто иду. Беззащитная…

Тишина… Из далекого трактира долетают звуки хмельного веселья, но заглянуть боюсь, и пахнет резко, плохо пахнет… Много домов, слишком много из них – брошенные, как трупы, постепенно разлагающиеся… Но в некоторых еще светятся тусклым желтым окошки… Заглядываю…

Младенец в колыбели… Я в колыбели… Тихая песня… Громкий крик… Совсем тихая песня… Прислушиваюсь, перезвон колокольчиков, нежность струн… Младенец смотрит в окно, смотрит на меня, что-то хочет сказать, но не может, не умеет…

Ухожу, не время… Еще не время… Разрушенный, до боли знакомый город… Мало осталось… Слишком мало… Нужно увидеть… Далеко собаки, лают, чуют меня, бегут, так мало осталось… Лезу на крышу, там не достанут… И через забор в другую реальность, в чей-то сад, там красный цветок уколет больно в гладкую кожу, в кожу без шерстки, в такую меня уязвимую.

Я потеряю себя, потеряю три капли мутной темно-красной крови, я упаду в обморок и растаю. Никто не увидит, никто не узнает… Встанет солнце… Не будет слышно меня, не будет видно меня. Никто тень не заметит. И будет нора. Темная, но теплая нора. В ней тепло и уютно. И все как всегда. И солнце день за днем будет садиться неслышно, как и мои лапы по лесу.

Лишь не дадут покоя потерянные три капли, не даст покоя моя беззащитность, не даст покоя младенец в колыбели, и однажды не станет лап мягких, однажды зубы не вгрызутся в теплую трепыхающуюся плоть, однажды снова придет полнолуние и уведет за забытыми запахами, сотрет память.

Солнце будет вставать и садиться, лишь нора останется нетронутой, занесет ее листьями опавшими.

…

Расцветают за окном три красных цветка. Дома тепло и уютно. Может, слишком тихо, но зато совсем не тревожно…