Коллективное варварство: Гюстав Лебон о психологии масс

ПСИХОЛОГИЯ масс — ученый Гюстав Лебон в конце XIX века предсказал катастрофы ХХ века, которые протрясли мыслящих людей

«В числе специальных свойств, характеризующих толпу, мы встречаем, например, такие: импульсивность, раздражительность, неспособность обдумывать, отсутствие рассуждения и критики, преувеличенную чувствительность и т.п., которые наблюдаются у существ, принадлежащих к низшим формам эволюции, как то: у женщин, дикарей и детей», — так писал Гюстав Лебон в своей работе «Психология народов и масс», вышедшей в 1895 году. Сегодня эта цитата кажется малонаучной, хамской или, в лучшем случае, забавной. Однако «утраченная радость писать без сносок» во времена французского мыслителя могла породить и более забористые афоризмы. Несмотря на это, сегодня Гюстав Лебон по праву считается основателем психологии толп и, более того, социальной психологии в целом.

Для правильного понимания взглядов Лебона важно трезво оценивать его расовую теорию, которая изложена в первой части книги — «Психологии народов». Сейчас она выглядит весьма архаичной, но во второй половине XIX — начале XX века расово-антропологический подход считался абсолютно нормальным инструментом, помогающим исследователю объяснять как исторические, так и социальные процессы.

Как и многие другие ученые своего времени, Лебон выстраивает простую иерархию рас, деля человечество на примитивные (например, жители Австралии-Океании), низшие (негры), средние (азиатские народы) и, конечно, высшие расы (индоевропейские народы). Раса при этом понимается как историческая единица, то есть совокупность людей, объединенных общей историей и обладающей общими психологическими характеристиками — тем, что Лебон назвал «душой расы» или что мы бы сейчас назвали ментальностью. Например, и англичане, и французы определяются не как нации, а как расы. Естественные, то есть антропологически чистые расы могут существовать только в рамках сообществ примитивного типа. Исторические расы могут сформироваться при условии того, что скрещивающиеся этносы более или менее равночисленны, не слишком отличаются своей антропологической и психической конституцией и долгое время находились под воздействием одной и той же среды. Высшие классы высших рас значительно различаются между собой, в то время как низшие классы более или менее тождественны, и в свою очередь могут быть приравнены к любому из представителей низшей расы.

Основная отличительная особенность толп — это наличие некоего коллективного бессознательного, которое обязывает индивидов, находящихся в толпе, отринуть индивидуальное сознание и подчинить разум и чувства единому целому

Французский ученый утверждал, что культура, язык, все социальные, политические и образовательные институты являются производными от «расовой души», свойства которой с течением времени изменяются крайне мало. Вспомните Ивана Ильина с его «Каждый народ заслуживает своего правительства». Если одна раса перенимает от другой, психологически неродственной, расы, например, архитектурный стиль или религию, то последние подвергаются изменениям в соответствие с «душой» принимающей расы, иногда трансформируясь до неузнаваемости. Помимо влияния коллективной души развитие любой цивилизации подвержено влиянию идей, которые, для того, чтобы прочно войти в структуру психики каждого индивида, проходят путь через догматы к предрассудкам, которые, в свою очередь, становятся составляющей расовой «души».

Если первая часть труда Лебона достаточно типична, то вторая часть, «Психология масс», явилась прорывом в изучении психологии коллективов. До Лебона на вопрос «Что такое толпа?» существовало три варианта ответа, по меткому выражению Сержа Московичи, «в такой же степени неполных, как и универсальных».

Первый ответ предполагал понимание толпы как случайного скопления людей, например на улице или в метро по пути на работу. Предметом науки такая толпа не является, поскольку несет элемент асоциальности из-за нахождения ее членов вне рамок социальных институтов. Невозможно в таком случае определить, представителями каких групп и классов являются индивиды, и, следовательно, невозможно их изучать. Второй ответ представлял толпу как безумную, одержимую массу, как если бы это скопление состояло сплошь из психически больных людей.

И наконец, третий ответ говорит о преступной толпе. Данный подход выразился наиболее ярко в работах итальянцев Чезаре Ломброзо и Сципиона Сигеле. Для них психология масс — это часть криминалистики и криминальной антропологии. Толпа, в их понимании, состоит из людей с антиобщественными наклонностями, подверженными разрушительным инстинктам, жестокости и террористическому мышлению. Однако этот криминальный аспект открывает толпе дорогу к политике, в которой замешаны уже разнообразные социальные движения: например, анархисты или социалисты.

Лебон же, в свою очередь, выходит за рамки этих трактовок, предлагая простую идею: основная отличительная особенность толп — это наличие некоего коллективного бессознательного, которое обязывает индивидов, находящихся в толпе, отринуть индивидуальное сознание и подчинить разум и чувства единому целому. Личностные характеристики индивида в толпе имеют незначительное влияние на его поведение — механизмы распространения настроений будут неизменны.

Толпа мыслит образами и восприимчива к чудесному, поэтому тот лидер, который сможет «загипнотизировать» толпу, представить свои идеи в виде ясных, конкретных, однозначных образов, не требующих рассуждений и не допускающих дискуссий, сможет вызвать в ней как минимум симпатию, а то и страстный фанатизм

Лебон говорит о наступлении «века толпы» в противовес предшествовавшему периоду власти малочисленной аристократии. Господство толпы, по мнению ученого, ведет к хаосу. Несмотря на это, исследователь отказывается от понимания толпы как исключительно преступного сборища. Несомненно, что коллективное бессознательное, как и бессознательное вообще, побуждает индивида совершать низменные, порочные поступки, поскольку в этом случае его действия подчинены инстинктам. Однако те же инстинкты и неспособность к рассуждению могут заставить толпу действовать героически, так, как не стал бы действовать индивид в одиночку.

Подобные идеи, безусловно, появлялись и до Лебона, но серьезного значения им не придавалось, поскольку толпа не рассматривалась в качестве самостоятельного актора в социальных и политических процессах, который бы обладал специфическими психологическими характеристиками, однозначно не сводимыми к тупой жестокости и агрессии. Причинами появления этих специальных черт является сознание непреодолимой силы, приобретаемое индивидом в толпе благодаря ее численности, заразительность и восприимчивость к внушению. Исходя из этого, толпе свойственны импульсивность, раздражительность, нетерпимость, преувеличение и односторонность чувств, то есть ее действия будут подобны поведению маленького капризного ребенка. Причем эта модель будет подчинять индивида, он будет руководствоваться не своими личными, а коллективными интересами бессознательного толпы.

Толпа мыслит образами и восприимчива к чудесному, поэтому тот лидер, который сможет «загипнотизировать» толпу, представить свои идеи в виде ясных, конкретных, однозначных образов, не требующих рассуждений и не допускающих дискуссий, сможет вызвать в ней как минимум симпатию, а то и страстный фанатизм. Эти чувства будут тем более сильны, чем в большей степени вожак обладает обаянием. Это может быть как врожденное, личное обаяние, так и приобретенное: люди с большим трепетом будут внимать словам прославленного полководца, увешанного орденами, чем безвестного оратора. Плюс к этому, как отмечает Лебон, «обыкновенно вожаки не принадлежат к числу мыслителей — это люди действия. Они не обладают проницательностью, так как проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию». Воздействуя на толпу посредством утверждения и повторения, вожак может заразить ее идеями, которые впоследствии утвердятся в сознании толпы в качестве руководства к действию.

Что же видел Лебон, вглядываясь в прогнозируемую им эру толпы? Какие опасности он представлял, создавая концепцию психологии толп? В первую очередь Лебон видел в толпе угрозу цивилизации. Все эти массы людей для него — это «коллективные варвары», которые несут с собой хаос и анархию, рождающиеся из бессознательного. Такими он представлял, например, социалистов или анархистов. Лебон — пессимист, но пессимист, у которого еще есть надежда. Многие его соотечественники (например, Жозеф Артюр де Гобино) прямо говорили о скорой гибели европейской цивилизации. Лебон же пытается предостеречь и предупредить, что наиболее ясно отражено на последних страницах книги, где исследователь в нескольких абзацах рисует цельный путь развития любой цивилизации, начиная от рождения, через расцвет в погоне за мечтой, к упадку и гибели.опубликовано econet.ru